Воссоздание

Сценарий личностного роста на фоне исторического события

Правительство Москвы считается самой сильной управленческой командой страны, которая одинаково эффективно справляется как с мегапроектами мирового уровня, так и социально-экономическими проблемами, которые не по силам большинству российских регионов. Тому есть разные объяснения, в том числе и сам состав команды Сергея Собянина. У многих входящих сегодня в нее управленцев еще до работы на нынешних постах уже была своя история успеха, признание и достижения.

ИГОРЬ МАРКОВИЧ ПТИЧНИКОВ – руководитель финансово-хозяйственного управления Стройкомплекса Москвы. В его биографии тоже есть уникальные страницы. Игорь Птичников имел самое что ни на есть прямое отношение к воссозданию храма Христа Спасителя. Как говорит он сам, «это та часть моей жизни, ни за один день которой не стыдно». Главный православный собор недавно отметил памятную дату: 180 лет назад, 22 сентября 1839 года, состоялась его торжественная закладка. Это и стало поводом поговорить с Игорем Птичниковым о его делах минувших дней. Но для начала – о дне сегодняшнем.

«Хожу по стройкам каждый день»

– Финансово-хозяйственное управление Комплекса архитектуры, строительства, развития и реконструкции города – звучит масштабно, учитывая, что Стройкомплекс – это наше московское все. Работа управления столь же масштабна?

– Мне вообще-то не пристало давать оценку работе управления. Могу сказать только одно: мы стремимся соответствовать масштабности деятельности Стройкомплекса, равняемся на высокий уровень менеджмента, который задан нынешним руководством отраслью. Наша структура – это, по сути, управление делами, и ее функции достаточно широкие: техническая эксплуатация зданий, в которых работают подразделения комплекса; клининг; охрана; безопасность; связь; ремонт; реконструкция общежития для строителей, а также полиграфия.

Я хожу по стройкам каждый день, у меня есть специальная одежда – в шкафу вон висит. Плюс организация всевозможных мероприятий Стройкомплекса – от массовых, праздничных дней строителя до благотворительных акций для семей наших коллег, потерявших кормильца в результате несчастного случая на производстве.

– О том, что строители умеют красиво отмечать свой профессиональный праздник, хорошо знает вся Москва. Поэтому расскажите, пожалуйста, подробнее о благотворительных акциях Стройкомплекса, которые часто ставятся в пример другим отраслям как проявление социальной ответственности и профессионального благородства.

– Я после работы в Фонде храма Христа Спасителя в 2004 году перешел на работу в Стройкомплекс. Тогда же был организован Благотворительный фонд Стройкомплекса, который отвечал за все внебюджетные мероприятия. Меня назначили его руководителем. Сейчас фонд находится в ведении финансово-хозяйственного управления, то есть я по-прежнему имею к нему самое непосредственное отношение, в том числе к организации мероприятий для семей случая на производстве. В течение 10 лет с момента несчастного случая таким семьям ежегодно оказывается материальная помощь. Подчеркну, это безотносительно сумм, которые присудили по суду или которые конкретная строительная организация сама выплачивает. Раз в год фонд приглашает семьи наших погибших коллег на панихиду в храм Христа Спасителя (представители других конфессий в ней могут не принимать участия) и на поминальную трапезу, после которой выдается единовременная материальная помощь и продуктовый набор. И так вот уже 15 лет. По 300 человек ежегодно. Системно проводятся также акции для семей строителей, имеющих детей с ограниченными возможностями, многодетных семей и неполных.

– В Вашем ответе на первый вопрос есть еще один социально значимый факт: управление занимается общежитиями для иногородних рабочих. Стройкомплекс решил возглавить борьбу с нелегалами на стройках и показать пример создания цивилизованных условий труда для легально привлеченной рабочей силы?

– Понятно, что «серый с черным» рынок рабочей силы и в городе, и в стране присутствует. Да и в мире тоже. Понятно, что при таких объемах метростроения и дорожно-мостового строительства в городе (на московских объектах ежедневно трудятся в среднем 800 тысяч человек) без привлечения иногородней и даже иностранной рабочей силы не обойтись.

Упорядочить этот процесс в целом очень сложно и не входит в задачу Стройкомплекса. Это проблема миграционной службы, правоохранительных органов и т.д. Но в том, чтобы упорядочить рынок размещения рабочей силы на объектах городского заказа, мы можем и должны поучаствовать, хотя бы для того чтобы задать в отрасли стандарт решения проблемы. Что мы и делаем. У нас действительно есть программа размещения иногородней рабочей силы, привлекаемой на объекты городского заказа. В наших общежитиях в Химках и на 3-й Очаковской на постоянной основе проживают около 2,5 тыс. человек. Эту программу, по решению руководителя Стройкомплекса Марата Хуснуллина, мы будем расширять.

– Вы гуманитарий и по образованию, и, как Вы сами говорите, по складу ума. Насколько было тяжело освоиться со спецификой отрасли? Можете ли Вы, например, не заметить, что завышена смета на какие-то работы?

– Я не строитель, но деньги считаю очень хорошо. Через меня прошли все средства, на которые воссоздавался храм Христа Спасителя. За десять лет я научился там всему – от понимания технологий до составления смет.

– Руководство Фондом финансовой поддержки воссоздания храма Христа Спасителя стало для Вас еще и строительным университетом?

– Однозначно. На строительной площадке, на которой воссоздавался храм, я видел все – от стремительной заливки монолита до росписи по сухой штукатурке. На своем нынешнем рабочем месте я каждый день являюсь заказчиком по нескольким реконструкциям, и полученные на такой всеобъемлющей практике знания и навыки – мой надежный ресурс для принятия всех необходимых решений.

«Я – современный имперец»

– В сентябре 1994 года Правительство Москвы приняло решение о воссоздании храма Христа Спасителя в прежних архитектурных формах. Что и произошло в рекордно короткие сроки – за 5,5 года. Все это время Вы были исполнительным директором Фонда финансовой поддержки воссоздания храма Христа Спасителя. Вам в 1994 году было всего-то 25 лет. И вдруг такая, без преувеличения, историческая миссия. Счастливо сложились звезды?

– Это можно назвать и стечением обстоятельств, и судьбой, и провидением – как посмотреть. Как, например, объяснить такой факт моей биографии – года за два до начала этого интереснейшего этапа моей жизни я принял осознанное решение окреститься. Причем крестился в старомосковском храме вается, в шаговой доступности от исторического места храма Христа Спасителя. Это ведь невозможно спрогнозировать, как-то организовать.

Но обо всем по порядку. Я учился на историческом факультете МГПИ им. Ленина, когда по решению Михаила Горбачева всех студентов, если в их вузах не было военной кафедры, отправили служить в армию. Прослужил полтора года, и по его же решению всех студентов вернули назад, в аудитории. Я продолжил учиться в институте, а потом бросил. Шел слом системы, и у более-менее думающих студентов идеологического исторического факультета не могло не случиться разрыва шаблона. В институте – все та же марксистско-ленинская теория, за его стенами – совсем по-другому. Для себя я понял, что так не могу. Надо определиться, какая у нас история, что мы строим и куда идем, да и где я, какой я, в конце концов. Одно время, в начале 90-х, чуть-чуть позанимался политикой: при «Демократической России» мы пытались сформировать партию молодежной солидарности. Участвовали в разных акциях, защищали Белый дом в 91-м. И вскоре получили возможность наблюдать, как наш молодой искренний порыв был монетизирован локальной номенклатурой…

– Но Вы же, как историк, не могли не знать аксиомы о том, кто делает революцию и кто пользуется ее плодами?..

– Знать-то знали, но наивно полагали, что это не про нас. Верили, что все, внесшие вклад в победу, как тогда было принято говорить, над советской системой, станут управленческой элитой новой России. Но услышали, условно говорю: спасибо, друзья, можно расходиться… И надо было искать свое место в жизни. Я гуманитарий по складу своему. Мои родители, ведущие сотрудники оборонных московских НИИ, почтовых ящиков, хотели, чтобы я учился в Институте связи, который закончила и мама, царство ей небесное, и отец, которому недавно исполнилось 80 лет. Но я, как это водится, пошел своим путем: разные жизненные коллизии привели меня в Бюро общественных связей «Союз». В «Союзе» я начал заниматься различными пиар-акциями. Когда компания получила заказ на концепцию формирования общественного мнения и информационного сопровождения воссоздания храма Христа Спасителя, я полностью погрузился в заинтересовавший меня проект.

Мы сформировали концепцию, включающую предложение о фонде воссоздании храма Христа Спасителя для аккумулирования средств и координации деятельности, пошли докладывать в управделами мэрии. Там ознакомились с нашей концепцией и предложили мне возглавить этот фонд. Так я стал исполнительным директором Фонда финансовой поддержки воссоздания храма Христа Спасителя.

– Что это было – бесстрашие юности, непонимание того, какую, как ни пафосно звучит, историческую ответственность берешь на себя?

– Нет, это было хоть и мгновенное, но искреннее и осмысленное решение. Мы ведь писали концепцию, ориентируясь на то, что сами считали необходимым и важным для страны, для общества, для себя. Ее главный смысл: если страна потеряла, грубо говоря, идеологический стержень, этот вакуум надо чем-то заполнять.

Самая понимаемая, самая массово воспринимаемая даже после долгих лет воинствующего атеизма идея – православие.

– Неужто уваровские: Православие, Самодержавие, Народность?

– Вы иронизируете, а я отвечу: однозначно, да. Я до сих пор считаю, что церковь должен возглавлять обер-прокурор Священного синода, как Петр Первый постановил. Моя точка зрения: церковь – часть государственной машины. Не вера, а церковь как институт. Я – современный имперец, был и остаюсь, отечественная история – мое, можно сказать, пожизненное увлечение. В моем видении мира был имперский храм, главный кафедральный собор страны. И когда я понял, что появилась возможность принять участие в его воссоздании, решение принял мгновенно. Тем более что к тому времени уже два года знал о перспективе воссоздания храма Христа Спасителя. Считается, что эта идея – от и до лужковская. Сейчас мало кто помнит о том, что она появилась впервые в одном из указов президента Бориса Ельцина еще в 1992-м. В этом документе перечислялись утраченные объекты культурного наследия по всей России, которые планировалось воссоздать. Первым в этом списке значился храм Христа Спасителя.

«Храм Христа Спасителя читали и читают, как книгу»

– Концепция – концепцией, но ведь общественное мнение было упрямо: к идее воссоздания храма Христа Спасителя москвичи отнеслись в целом негативно. С этим-то что делали? Ведь у некоторых эстетов до сих пор собор вызывает вопросы.

– Вопросы по поводу воссозданного храма – это вкусовщина. Не принимать саму идею воссоздания – это общественная проблема, которую мы и решали, работая с общественным мнением. Берем типичную обывательскую точку зрения: есть бассейн «Москва», всеми любимый, самый большой в Европе из тех, что под открытым небом, и т.д.; храм рядом можно построить, если уж кому-то он нужен. Наши контраргументы строились на фактах, которые москвичам были неизвестны: к 1994 году бассейн нельзя было эксплуатировать, потому что сгнили все коммуникации, и за год до начала строительства храма его уже закрыли.

Бассейн надо было реконструировать, а по сути – построить заново. Вторая типичная позиция: в стране денег нет, голод, холод, полный развал, а тут такие деньжищи уйдут на храм. Наш контраргумент: воссоздание храма будет вестись без привлечения бюджетных средств, для чего создается фонд, система привлечения добровольных пожертвований как российских, так и зарубежных, как физических, так и юридических лиц.

А еще на нашей стороне в работе по информационному сопровождению воссоздания храма Христа Спасителя были всплеск интереса к отечественной истории в то время и огромный резонанс, который вызвал фильм – обладатель Гран-при Каннского фестиваля «Покаяние».

– Этот фильм Абуладзе часто называют просто «Дорога к храму». Одна из самых известных киноцитат того времени:

«– Скажите, эта дорога приведет к храму?

– Это улица Варлама. Не эта улица ведет к храму.

– Тогда зачем она нужна? К чему дорога, если она не приводит к храму?»

– Да, эта простая и одновременно высокая мысль воспринималась большинством общества. Как и то, что возрождение храма Христа Спасителя – это не столько восстановление разрушенного церковного объекта, это воссоздание величайшего памятника отечественной истории и культуры, храма воинской славы, которого больше нет в России, дань благодарности и памяти мужеству русских воинов, защитивших Отчизну от наполеоновского нашествия. И покаяния перед ними за бесславное разрушение храма в 1931 году.

– Дореволюционный храм строился 44 года, воссоздавался пять с половиной лет. Как Вы относитесь к такому мнению: это во многом объясняется неаутентичностью, упрощением ряда элементов…

– Это объясняется прежде всего возможностями современных строительных технологий. А что имеется в виду под неаутентичностью?

– Ну, например, бронзовые горельефы вместо мраморных, часть оригиналов которых хранится в Донском монастыре...

– По этому поводу была серьезнейшая дискуссия. Как и по всем другим моментам, когда делалось отступление от оригинала. О горельефах как непосредственный участник тех событий могу сказать следующее.

Изначально горельефы действительно делались из камня, но не из мрамора, а из мраморизованного известняка. Специалисты Российской академии архитектуры, бывшие сторонниками каменных горельефов, изучив фрагменты, хранящиеся в Донском монастыре, были категоричны: из известняка делать ничего нельзя по причине сильнейших абсорбирующих свойств материала – в центре Москвы изваяния из него стали бы черными через пять лет. А необходимого количества скульпторов, которые могли бы работать с мрамором, в стране элементарно не нашлось. Ну, не было Микеланджело, да и не Микеланджело тоже. Поэтому комиссия по художественному убранству под руководством митрополита Ювеналия – а я был ее ответственным секретарем – приняла решение делать горельефы из бронзы.

– А куда делась прежде золоченая кровля крыш? Покрытие на основе нитрида титана действительно ведь изменило цветовую гамму собора, сделав ее менее теплой.

– Это, с моей точки зрения, достаточно справедливая претензия. Все остальное, включая росписи (а их общая площадь – только вдумайтесь! – 20 тысяч квадратных метров), – аутентичное воссоздание. Не считая, конечно, нижней гранитной части – это привнесенный в исторический проект элемент. Но и у этого решения тоже своя любопытная история.

Храм-оригинал стоял на холме. Когда после его разрушения в 1931 году начали строить Дворец Советов, холм срыли и успели заложить мощнейший фундамент. Но началась война, дорогостоящее строительство советского чудо-небоскреба было приостановлено, все уже возведенные металлические конструкции пошли на противотанковые ежи. После войны тоже не до такой стройки, и в центре Москвы долго зияла дыра чудовищного котлована, пока Никита Хрущев не решил построить бассейн «Москва».

В результате строители столкнулись с двумя моментами. Нулевая отметка воссоздаваемого храма должна быть на историческом месте, то есть, по сути, висеть в воздухе. А на глубине – фундаменты Дворца Советов в идеальном состоянии. На них стояла чаша бассейна, и с ними ничего не произошло. Фундаменты строились под здание высотой 400 метров, то есть были рассчитаны на нагрузку в разы большую, чем от воссоздаваемого храма. Чтобы свести эти два фактора в один, архитекторами было принято совершенно правильное и интересное решение построить стилобат, или основание.

Весь процесс воссоздания храма Христа Спасителя – это настоящее соработничество миллионов жертвователей, архитекторов, строителей, художников, искусствоведов, управленцев, которое иногда приводило к тому, что иначе, чем чудом, не назовешь. Например, чудом нашлись шесть полотен художника Василия Верещагина – единственные, которые были написаны в свое время для храма на холсте. Неизвестно, как при сносе храма полотна уцелели, кем отправлены в Ленинград, где их на долгие десятилетия забыли в подвале Казанского собора, в котором в то время находился Музей истории религии и атеизма. Высота каждого полотна – почти 5 метров, ширина – 3. После реставрации они, как и в храме-оригинале, украсили алтарную часть.

Архитектор храма Христа Спасителя Константин Тон осуществил пожелание императора Александра I – убранство собора должно стать летописью Отечественной войны. Храм читали, как книгу. Такая возможность есть теперь и у наших современников. А 19 августа 2000 года в Москве произошло историческое событие – в восстановленном храме Христа Спасителя патриарх Алексий II совершил Великое освящение собора.

«По плодам их узнаете их»

– До сих пор считается, что Фонд финансовой поддержки воссоздания храма Христа Спасителя – самый транспарентный из всех, что тогда были, да и есть… Как в 1990-е, во времена, когда различные фонды стали еще одним «способом отъема денег у населения», удалось избежать подобной участи?

– У любой деятельности есть разные мотивации. Первая мотивация, которая должна быть у всех приличных людей: что ответишь, когда Там спросят? Помните Нагорную проповедь: по плодам их узнаете их. Так что Там спросят однозначно. Я больше никогда в жизни не испытывал такого порыва, как во времена, когда был включен в процесс воссоздания храма Христа Спасителя. Мы все работали по 24 часа в сутки. Честно, искренне, эффективно.

Я могу поставить себе в заслугу то, что мы проводили не просто учет пожертвований, а всем идентифицированным благотворителям вручали соответствующее свидетельство. Только частных жертвователей было 4 миллиона! У нас даже в Сбербанке лежали специальные формы, заполнив которые можно было перевести деньги в фонд. По телевизионным каналам шла мощная реклама со счетами. Но самой мощной рекламой был, конечно, сам процесс возведения храма. Люди своими глазами видели, как он возрождается буквально на глазах. Когда открылся нижний храм – уже можно было приходить, как в церковь. Ехали отовсюду…

– Проясните противоречивую информацию по поводу того, хватило ли исключительно пожертвований на воссоздание храма или же без бюджетных денег не обошлось?

– На строительство третьего пускового комплекса, к которому относится, в частности, зал соборов, частично был задействован бюджет. И именно вследствие этого, а ничего-то там еще, храм Христа Спасителя находится на балансе города Москвы.

Нынешний храм – это три пусковых комплекса. Первый – аутентично воссозданный верхний храм. Нижний храм, музей, трапезные, зал синодов, покои патриарха, технические помещения – это второй пусковой комплекс. Третий – зал соборов. Зал соборов – это такая смешанная, церковно-городская, площадка, на которой сегодня проходят многие важные светские мероприятия. То, что в ее создание вложены бюджетные деньги, никто и не скрывал. К тому же, на мой взгляд, это было правильное решение. Когда стало понятно, что сам пик истории прошел, храм уже стоит, надо было прекратить сбор пожертвований. Люди на зал соборов не должны собирать деньги.

Четыре миллиона жертвователей – это четыре миллиона разных, но одинаково уникальных по своему благородству историй. Расскажу о двух из них, возможно, впечатливших меня более всего. В 1995 году я получил команду взаимодействовать с концертной структурой, которая организовывала два благотворительных концерта Мстислава Ростроповича в Большом зале консерватории, где он и играл, и дирижировал.

Состоялось, однако, три концерта. Еще один великий музыкант дал концерт для строителей, для рабочих в нижнем храме, еще не освященном. На следующий год – еще один концерт в Большом зале консерватории. Деньги от продажи билетов шли на строительство храма: 360 тысяч долларов – в 1995-м, на следующий год – столько же. В то время это были колоссальные деньги, вклад Мстислава Ростроповича в воссоздание главного храма страны огромен. Для меня было большой честью заниматься организацией празднования 70-летия маэстро в верхнем храме, тогда еще не освященном, создав в нем фактически временный концертный зал.

– Достойное продолжение дореволюционной традиции. В храме всегда торжественно отмечались всенародные праздники и юбилеи: 500-летие со дня смерти преподобного Сергия Радонежского, 100-летие Отечественной войны 1812 года, 300-летие дома Романовых…

– В нынешнем храме Христа Спасителя тоже проходит много важного, даже судьбоносного. И для людей, и для страны в целом. Сотни тысяч верующих со всей России приходили в храм, чтобы поклониться целительной святыне – мощам святого Пантелеймона, которые постоянно пребывают на Афоне, веками почитаемой Иверской иконе Божией Матери, вернувшейся на родину после 60 лет скитаний по всему миру. В 2004 году в зале церковных соборов прошел Архиерейский собор РПЦ, на котором было вынесено решение о канонизации ряда святых и восстановлении общения с Русской православной церковью за границей.

Я водил по воссозданному храму лидеров многих стран, видел в их глазах неподдельный восторг. Их невероятно впечатлял самый большой собор Русской православной церкви, который вмещает до 10 тысяч человек. Возможно, именно здесь они начинали понимать больше и про нашу страну, и про нас. Но, наверное, самое ценное для меня – это невероятная радость и счастье десятков тысяч мальчишек и девчонок, которые ежегодно приходят на рождественские елки, в организации которых всегда принимает участие фонд. Возможно, именно так для многих из них начнется их дорога к храму.

Но я хочу вернуться к уникальным историям благотворителей храма. Одна очень пожилая женщина (запамятовал, к сожалению, ее имя) принесла в Фонд финансовой поддержки воссоздания храма Христа Спасителя старинные бриллиантовые серьги и сказала, что ее бабушка, умирая, завещала ей передать их на возрождение собора. Судя по возрасту внучки, ее бабушка умирала едва ли не одновременно с варварским уничтожением храма Христа Спасителя. Как в то время можно было помышлять о его воссоздании?! Уникальная, какая-то мистическая история!..

И подобные сюжеты, в общем-то, не были редкостью. Для фонда были равноценны как 100 рублей с историей, пришедшие из села в Алтайском крае, так и 100 тысяч долларов, пожертвованные банком в Москве.

– За вклад в дело воссоздания храма Христа Спасителя Вы награждены высокими орденами Русской православной церкви – святого преподобного Сергия Радонежского и святого благоверного князя Даниила Московского. В уже действующем храме негосударственная некоммерческая организация «Фонд храма Христа Спасителя» успешно выполняла, по сути, функции управляющей компании, всесторонне обеспечивая жизнедеятельность собора. Почему все-таки покинули в 2004 году свое место работы, о котором рассказываете с таким восторгом?

– У меня всегда была позиция государственническая. А с точки зрения государства моя конкретная функция, связанная с воссозданием храма, была выполнена. Дальнейшее пребывание в должности директора фонда я посчитал тупиковой ветвью развития. Хотя им и сейчас руководит человек, который был в свое время моим замом и с которым я познакомился еще в институте.

«Мне, коренному москвичу, нравится наше московское преображение»

– От москвичей сегодня можно услышать, что город при всех плюсах его стремительного осовременивания теряет свою индивидуальность, из него уходит неповторимое чисто московское очарование. Если оставить в стороне корпоративную этику, как Вам, коренному москвичу, московские метаморфозы? Что нравится, а что нет?

– Мне, коренному москвичу, нравится наше московское преображение. Москва – едва ли не единственный мегаполис мира, который сделал ставку на создание «города, удобного для жизни». Именно так называется стратегия развития Москвы, провозглашенная Правительством Москвы почти десятилетие назад. Замечу, вопреки расхожему мнению о том, что удобство и комфорт – не про мегаполисы. Это если говорить в общем. А если конкретно, назову три, нет, четыре выдающихся, с моей точки зрения, проекта.

На меня большое впечатление производит все, что сейчас происходит на ВДНХ. В детстве мы с родителями часто сюда приезжали, каждый год ходили на семейное торжество в ресторан «Золотой колос». Потом, в 1990-е, территория выставки была обезображена: появились какие-то частные строения, сараи, лабазы, архитектурные памятники, наоборот, ветшали…

Сейчас ВДНХ подвергается масштабной реконструкции, цель которой – превратить ее в глобальную достопримечательность. Такого уровня амбиции были заложены в советский проект выставки почти 80 лет назад, так подходят к ее обновлению сегодня. Предполагается, что после завершения реконструкции ВДНХ превратится в самый большой образовательный, развлекательный, культурный, музейный и рекреационный комплекс не только в России, но и в мире, а ее посещаемость возрастет до 40 млн человек в год. Хотя до завершения реконструкции далеко, уже можно восхищаться тем, что сделано. По словам Мэра Москвы Сергея Собянина, ВДНХ и сегодня – самое посещаемое место в столице. Для меня эта площадка важна еще и павильоном «Макет Москвы». Я отвечал за его строительство, а сейчас слежу за его функционированием. Только в один день – нынешний День города – его посетили 12 тысяч человек. Есть повод для гордости.

Второй мой любимый старый новый объект – «Лужники». Что там было в 1990-е и до момента, когда на стадион пришли строители, все прекрасно помнят. Сегодня единый архитектурно-парковый ансамбль «Лужников» объединяет более 80 сооружений: Малая спортивная арена, Дворец спорта, плавательный бассейн, УСЗ «Дружба», спортивный городок. И главное сооружение – Большая спортивная арена, знаменитый стадион мирового уровня, реконструкция которого была приурочена к чемпионату мира по футболу-2018. Все его достоинства я смог увидеть собственными глазами, причем в действии: мы с сыном ходили на церемонию открытия мундиаля. А сколько там всего еще строится!.. Спорткомплекс «Лужники» явно задает новую планку в мире спортивных кластеров.

Мне нравится парк «Зарядье». Правда, с одним «но». Здесь можно было бы построить не камерную филармонию, а концертный зал не меньшего масштаба, чем снесенный ГКЗ «Россия», – на 6 тысяч человек, скажем. Такая площадка была бы удобной и по локации, и с точки зрения подъезда, организации, подготовки мероприятий. В центре ничего подобного сегодня нет.

Государственный Кремлевский дворец – устаревшая и во многих отношениях неудобная площадка. И самое большое впечатление – Московское центральное кольцо. Для меня МЦК – это 54 километра открытий. Я, родившийся и всю жизнь проживший в Москве, никогда не видел многие интересные места, которые открываются, когда едешь по МЦК.

Когда-то патриархальная дачная, потом заброшенная товарная, эта железнодорожная линия стала для Москвы эффективной современной транспортной магистралью, по сути, еще одним наземным кольцом московского метро. Полмиллиона пассажиров в сутки – это впечатляет! Финансово-хозяйственное управление Стройкомплекса перед запуском первых поездов частично выполняло послестроительный клининг. Мы могли увидеть и как работает эта масштабная транспортная система, и реакцию первых пассажиров.

Что касается вашего призыва честно ответить на вопрос, скажу так: мне ни лукавить, ни, как модно сейчас говорить, позиционировать себя не нужно. Когда меня спрашивают, что ты сделал, я отвечаю, что мои амбиции полностью реализованы, что я могу никому и ничего не доказывать. Если что, то на одной из мраморных досок в музее храма Христа Спасителя есть мое имя.

Воссоздание уникального памятника отечественной истории – это та часть моей жизни, ни за один день которой не стыдно.

Текст: Татьяна Садковская

Фото: Эдуард Жигайлов