НулевойПервыйВторойТретийЧетвертыйПятыйШестойСедьмойВосьмойДевятыйДесятыйОдиннадцатыйДвеннадцатыйТринадцатый

«Где двое, там рынок, трое – базар, а семеро – ярмарка». Эта старинная русская пословица, возможно, появилась в Москве


Вполне вероятно, что Москва из небольшого поместья превратилась в стольный град вовсе не по воле царствующих особ. История зачастую не слушает сильных мира сего и течет по своему разумению. И так исторически получилось, что очень удачно было расположено имение несчастного боярина Кучки (которого по неведомой причине Юрий Долгорукий казнил, отняв землицу) – между крупнейшими русскими городами. Обустроившись на Боровицком холме, в междуречье Оки и Волги, Москва оказалась географическим центром торговых путей, обойдя Тверь, Рязань, Нижний Новгород и т.д. И тут уж сама судьба предназначила Москве стать крупнейшим торговым центром Древней Руси, Московского великого княжества и царства Московского, а потом и Российской империи. А какая торговля без ярмарки? Вот и стала Москва знаменитым ярмарочным центром, и в современной Москве ярмарок множество – от книжных до продовольственных.

«И это придало торговле ярмарочный характер»

Министр Временного правительства и известный политический деятель Павел Милюков был еще и влиятельным историком. В своем труде «Очерки по истории русской культуры» он писал: «Необходимость скоплять товар в известное время года в известном месте создала периодические съезды купцов и покупателей, и это придало торговле ярмарочный характер». Действительно, ярмарки в Древней Руси были явлением повсеместным – о них известно еще с XIV века.

Само слово «ярмарка» – немецкого происхождения и переводится как «ежегодная торговля», ведь первые ярмарки, история которых начинается с конца первого тысячелетия нашей эры, в Европе обычно проводились раз в год. Потом столь полезное начинание было решено по времени жестко не ограничивать. В России ярмарки обычно приурочивали к крупным церковным праздникам. И если в Западной Европе уже к XVIII веку ярмарки постепенно теряли свое значение, то в Российской империи вплоть до Октябрьской революции они были важнейшими коммерческими предприятиями.

Уместно будет предположить, что объяснялось это не только масштабами российских расстояний, но и искренней любовью наших народов к ярмаркам, недаром столько упоминаний о них осталось в фольклоре – песнях, сказках. Немало населенных пунктов сохранили в названиях слова «торг», «торжок», «торговище» – это как раз свидетельство того, что когда-то на этом месте торговала и веселилась ярмарка. Она могла быть небольшой, собирая крестьян из окрестных сел буквально на один день, а могла длиться многие месяцы, раскинувшись на многие гектары, где слышалась иностранная речь с разных концов мира.

Историк и этнограф Михаил Чулков (1744–1792) в «Историческом описании российской коммерции при всех портах и границах от древних времен до ныне настоящего...» излагал: «Ярмарки в России приняли начало свое, можно сказать, еще в самой древности. Оные учреждаемы были в честь идолов во время идолопоклонства при их храмах, как-то в Биармии, или по-нынешнему в Карелии, подле храма Золотой Бабы; на острове Рюгене в Балтийском море подле храма Святовида учреждены были знатные торги или ярмарки, также и по всей России при храмах оные находились в то время, когда праздновали тому идолу. А по восприятии Славяноруссами Христианства по древнему ж оному обычаю учреждались они всегда подле церкви во время празднования дня Святого, во имя которого оная церковь построена, так по всей Сибири оные генерально производятся. Да притом часто и подле питейных домов производятся особые торжки».

Англичанин Ричард Ченслер, посещавший Москву в XVI веке при Иване IV и наладивший торговые отношения между Московским царством и Англией, был поражен масштабами московской торговли: «Длинный обоз ежедневно везет в Москву до 700–800 саней с хлебом. Из Колмогор в Новгород, Вологду везут скот и соленую рыбу. Из Вологды в Ярославль везут кожу, сало, хлеб и воск». В Москве Ченслер увидел купцов из Европы – немцев, литовцев, голландцев, итальянцев, греков, а также торговых гостей с Востока – персов и татар. Обилие товаров со всех концов мира и организация московской торговли, в которой всегда можно было сориентироваться даже иностранцу, чтобы найти желаемое, не раз восхищало иноземных торговцев. Где же происходил главный торг Москвы?

«Площадь перед кремлем есть главный рынок города»

Знаменитый историк и москвовед, автор «Старой Москвы», Михаил Пыляев (1842–1899) писал: «Местность от церкви Василия Блаженного в старину считалась богатой хорошим строением, притом здесь производилась главнейшая московская торговля». Главным московским торгом веками оставались Красная площадь, Китай-город и примыкавшие к ним улицы. (Для сравнения: накануне Смутного времени (конец XVI века) в одном только Китай-городе в Москве было почти 1400 торговых мест, а во всем Нижнем Новгороде – только 574.)

Даже Смутное время и смена царствующей династии не повлияли на московскую торговлю. Это можно понять по мемуарам иностранных гостей, порой некомплиментарно настроенных по отношению к нашей стране. Вот польский шляхтич Самуил Маскевич (1580–1642), участвовавший в событиях Смутного времени отнюдь не на «нашей стороне», в своих мемуарах так описывает московские торговые ряды: «Трудно вообразить, какое множество там лавок: их считается до 40 000; какой везде порядок (для каждого рода товаров, для каждого ремесленника, самого ничтожного, есть особый ряд лавок, даже цирюльники бреют в своем ряду)».

Во время, не слишком отдаленное от Смуты, то есть в 1630 году, уже другой иностранец, Адам Олеарий, так описывал торговлю в Москве: «Площадь перед Кремлем есть главный рынок города. В продолжение целого дня тут кишит народ. Вся эта площадь полна лавками, а равно и все примыкающие к ней улицы (ряд), и свой квартал (четь); так что купцы, торгующие шелком, не мешаются с продавцами сукна и полотна, ни золотых дел мастера с седельщиками, сапожниками, портными, меховщиками и другими ремесленниками. Каждое производство и каждое ремесло имеет свою улицу. В средних рядах, в лавках с бельем, сидят торговки. В образном ряду не продаются, но меняются без всякого торга образами. Есть такой пушной ряд, который завален пуховыми матрацами. Этот порядок очень удобен: каждый, благодаря ему, знает; куда ему пойти и где получить то или иное».

Со временем торговые обычаи в худшую сторону не менялись. Якоб Рейтенфельс, живший в Москве в начале 1670-х годов, писал: «Неподалеку есть площадь, где каждый товар продается в особой лавке, например: в одной шелк, в другой волна, в третьей лен, в той серебряные и золотые вещи, в иной духи, драгоценные меха, и прочая. Тут же рядом двести погребов с заграничными винами, медом, напитками из вишен и других ягод. Далеe на особой улице продаются сыр, ветчина и сало; на другой – свечи и воск; отдельно – вещи деревянные, кожаные, конские приборы, лекарственные травы, шелк, канитель серебряная и золотая, женские наряды, ожерелья, и прочая. Короче: для каждого рода товаров назначено особое место… Все это устроено так умно, что покупщику из множества однородных вещей, вместе расположенных, весьма легко выбрать самую лучшую».

Шведский дипломат Иоганн Кильбургер, автор «Краткого известия о русской торговле, каким образом оная производилась чрез всю Руссию в 1674 году», хвалил противопожарную защиту торговых рядов, где дежурят специальные люди и есть запасы воды. И особенно понравился шведу ассортимент в винных рядах, где покупателю не отказывали в дегустации товара.

Главная и самая дорогая торговля велась в Гостиных дворах, выстроенных по царским указам. Так, над воротами Старого Гостиного двора, выстроенного в 1626 году, было написано: «Божиею милостию, повелением благочестивого и христолюбивого великого государя Михаила Федоровича и сына его, христолюбивого царевича, лета 6641». Новый Гостиный двор, возведенный в 1661–1664 годах, удостоился такой надписи: «Божиею милостию, повелением благоверного и христолюбивого великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Великой и Малой и Белой России самодержца и иных многих государств и земель восточных и западных, и северных отчина и дедича, и наследника и обладателя, сделали сей Гостиный двор в 25-е лето благочестивыя державы царствия его…»

Самодержцы вообще относились к торговле весьма внимательно, многие товары казна из своих рук не выпускала, а правила торговли регулировались царскими указами. Так, по указу от 1679 года повелевалось: «Всякими товары торговать в рядах, в которых коими указано и где кому даны места. А которые всяких чинов торговые люди ныне торгуют на Красной площади и на перекрестках и в иных, не в указанных местах, поставя шалаши и скамьи, и рундуки, и на веках всякими разными товары: и те шалаши и скамьи, и рундуки, и веко с тех мест великий государь указал сломать и впредь на тех местах никому, ни с какими товары не торговать, чтобы на Красной площади и на перекрестках и стеснения не было».

Перечислять названия всех торговых рядов просто нет возможности – все эти Стекловые, Рыбные, Икорные, Соляные, Ножевые, Кружевные, Серебряные, Суконные, Шапочные еще подразделялись на специальные. Так, только Шапочная линия имела четыре ряда: Колокольный, Холщовый, Кафтанный и Шапочный. Но опытные люди ориентировались в этом море товаров безошибочно.

Михаил Пыляев так описывал лексикон московских торговцев: «Почтенный господин, что покупаете-с?.. У нас фундаментальные шляпы, обстоятельные лакейские шинели, солидные браслеты, нарядные сапоги, сентиментальные колечки, помочи, восхитительная кисея, презентабельные ленты, субтильные хомуты, милютерные жилетки, интересное пике, немецкие платки, бор десуа, бархат веницейской, разные авантажные галантерейные вещи, сыр голландский, мыло казанское, гарлемские капли… У нас покупали!»

С наступлением петровских времен немалая часть внешней торговли переместилась из Москвы в Санкт-Петербург. Если в 1703 году в гавань новой столицы пожаловал только один иностранный торговый корабль, то к 1725 году таковых прибыло уже 914. Но при этом вокруг Москвы возникло множество мануфактур, продукция которых только оживила московскую ярмарочную торговлю, о которой Петр I серьезно заботился, считая ее одной из основ развития государства.

В 1721 году регламент предписывал Главному магистрату «стараться об умножении ярмарок и торгов в городах и уездах, в пристойных местах, а больше в таких, к которым водяной ход есть свободный, потому что через эти ярмарки и торги умножаются казенные сборы, развиваются торговля и промысла и происходит через то довольство в народе». В 1754 году в Российской империи были окончательно отменены все внутренние таможенные пошлины, что дало новый толчок торговле, тем более что были подняты пошлины внешние, и это дало немалые преференции отечественным купцам, кстати, во все годы исправно жаловавшимся русским царям на иноземные торговые притеснения и просившим поддержки собственной «торговлишке». Но такой ли уж тяжкой была доля отечественного купечества?

«Ехал на ярмарку ухарь-купец…»

Уже в конце XV века в летописях появляются упоминания о том, как купцы ставили здания в Москве – «Весяков двор» в Китай-городе сурожского гостя Тимофея Весякова и «палаты кирпичны» некоего Тарокана у Фроловских ворот в Кремле. О нравах же отечественного купечества иностранные источники дают противоречивые сведения. Например, Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) в «Записках о Московии» обвиняет московских купцов в «величайшем лукавстве и обмане»: «Покупая иностранные товары, они всегда понижают цену их на половину, и этим поставляют иностранных купцов в затруднение и недоумение, а некоторых доводят до отчаяния, но кто, зная их обычаи и любовь к проволочке, не теряет присутствия духа и умеет выждать время, тот сбывает свой товар без убытка. Иностранцам они все продают дороже, так что иная вещь стоит им самим 1 дукат, а они продают ее за 5, 10, даже за 20 дукатов, хотя случается, что и сами покупают у иностранцев, за 10 или 15 флоринов, какую-нибудь редкую вещь, которая не стоит и одного флорина. Если при сделке неосторожно обмолвиться, обещать что-нибудь, они в точности припомнят это и настойчиво будут требовать исполнения обещания, а сами очень редко исполняют, что обещают. Если они начнут клясться и божиться, знай, что здесь скрывается обман, ибо они клянутся с целью обмануть». С другой стороны, приезжавшие к нам иностранные купцы вряд ли отличались кристальной честностью, ведь торговля приносила им баснословные барыши, и как тут не обижаться на тороватых русских, желавших иметь не меньшие прибыли!

Еще иностранных гостей не устраивали наши законы – по мере продвижения вглубь страны пошлины на торговлю с русскими для иностранцев возрастали, а века переговоров с царским двором ни к чему не привели, никому из иностранных купцов не удалось договориться о транзитной торговле через Россию с Востоком. Приезжавший в XVII веке в Москву архидиакон Павел Алеппский вообще дал серьезное определение московской торговле: «Торговля московитов деспотичная, это торговля сытых людей». Имелось в виду, что снижать цены московские купцы были не склонны и имели достаточно ресурсов, чтобы выжидать.

В этом они находили поддержку у властей. Вот грамотка от 1642 года, с просьбой в очередной раз «подкорректировать» иностранную торговлю: «А торжишка, государь, стали у нас гораздо худы, потому что наши торжишка на Москве и во всех городех отняли многие иноземцы, немцы и кизилбашцы, которые приезжают к Москве и в иные города со своими великими торгами и торгуют всякими товары, а в городех всякие люди онищали и оскудели до конца от твоих государевых воевод… и мы, холопи твои и сироты, милости у тебя государя царя просим, чтобы тебе, государю… в нашу бедность воззрить». «Бедность», конечно, была весьма условная, но ведь нужны же аргументы! Торговая уставная грамота (1654 г.) и Новоторговый устав (1667 г.) сильно урезали права иностранных купцов.

Иоганн Кильбургер писал, что все москвичи «от самого знатного до самого простого любят купечество, что есть причиной того, что в городе Москве помещается больше торговых лавок, чем в Амстердаме или хотя бы ином целом княжестве». Если верить еще одному мемуаристу, Николасу Витсену, то купеческий московский быт впечатлил иностранного гостя: «Я посетил Аверкия Степановича Кириллова, первого гостя, которого считают одним из самых богатых купцов. Он живет в прекраснейшем здании; это большая и красивая каменная палата, верх из дерева. Во дворе у него собственная церковь и колокольня, богато убранные, красивый двор и сад. Обстановка внутри дома не хуже, в окнах немецкие разрисованные стекла (витражи). Короче – у него все, что нужно для богато обставленного дома: прекрасные стулья и столы, картины, ковры, шкафы, серебряные изделия и т. д. …Все его слуги были одеты в одинаковое платье, что не было принято даже у самого царя». Эти строки относятся ко второй половине XVII века, когда Аверкий Кириллов, чьи палаты сохранились до наших дней, жил себе не тужил на Берсеневской набережной.

Неудивительно, что торговое дело было привлекательным для многих, и им занимались все – от крестьян до посадских. Вот как описывал Михаил Пыляев эту среду: «Стрельцы, которые набирались из людей гулящих, от отцов дети, от братьев братья, от дядей племянники, подсоседники и захребетники, нетяглые, непашеные и некрепостные люди, которые были собою бодры и молоды, и резвы, те имели право торговать и промышлять своим рукодельем и покупали не в скуп, что носящее не от велика, от полтины или от рубля бестаможно и беспошлинно, а которые из них торговали на сумму более рубля, или в лавках сидели, те платили в казну тамгу, полавочные и всякие пошлины, как и торговые люди».

Число купцов, записанных в привилегированные гостиную и суконную сотню, в Москве постоянно росло, ко второй половине XVII века их было уже четыре сотни, с капиталами до 100 тыс. руб. (это во времена, когда за рубль можно было корову купить!). Торговля пушниной, солью, восточными товарами и прочим давала огромные доходы и в казну, и в частные закрома. В 1701 году, незадолго до переноса столицы на берега Невы, в Москве из общего количества дворов (16 354) почти половина, то есть 6894, занимались торговлей!

С 1711 года право торговли было распространено на всех, крестьяне могли записаться в купечество, разумеется, если располагали соответствующим капиталом. В 1720 году Петр I создал купеческий магистрат и разделил купечество на три гильдии, в которых первую составляли наиболее крупные торговцы, с капиталом от 10 до 50 тыс., вторую – с капиталом не менее 5 тыс., третью – с капиталом от 1 тыс. руб. Купцам первой и второй гильдий со времен Екатерины II даровались привилегии в части отмены телесных наказаний, как и дворянам, а также право запрягать по две лошади. Тем, кто имел капитал 100 тыс. руб. и более, можно было снаряжать свои корабли, ездить уже четверней и получать дававший со временем право на дворянство статус «именитый гражданин».

Правда, даже самые именитые граждане не были застрахованы от торговых убытков, и опять же в центре Москвы, у Иверских ворот, находилось заведение, называемое «яма», куда сажали несостоятельных купцов. Сюда благотворители часто присылали съестное, здесь раздавали милостыню и сюда же ходили купчихи «поплакать».

Объем капитала, необходимый для подтверждения гильдии, со временем рос, росло и торговое сословие Москвы, тем более что с 1814 года право торговать на ярмарках получили люди всех состояний.

«Показ реальных достижений и перспектив»

В XIX веке, невзирая на звание «старой» или «вдовствующей» столицы, Москва оставалась важнейшим торговым центром, а также транспортным центром империи. Шоссейные дороги к 1835 году соединили ее с Петербургом, Нижним Новгородом, Ярославлем, Рязанью, Харьковом, Брестом.

В 60-е годы XIX века развитие железнодорожного транспорта сделало Москву центральным железнодорожным узлом страны, через который шли грузы на все знаменитые по тому времени ярмарки – Ирбитскую, Макарьевскую в Нижнем Новгороде, Крещенскую в Киеве и т.д. По данным статистического временника Российской империи, к этому времени в 48 губерниях европейской России имелось 1127 городских ярмарок и 4768 сельских. Конечно, никуда не делись и московские ярмарки, на которых продолжали торговать сезонными товарами, и все москвичи знали, когда отправляться на Болотную площадь за грибами – солеными и сушеными, а когда идти пробовать первую квашеную капусту и т.д.

Но еще с 30-х годов XIX века роль Москвы в развитии торговли изменилась – она стала крупнейшим выставочным центром. Появление в российских ярмарочных уставах слов о том, что необходимо «просвещение публики, демонстрация усилий общества, направленных на прогресс в различных областях деятельности, показ реальных достижений и перспектив развития отраслей хозяйства», во многом идет от правил первых московских мануфактурных выставок.

Справедливости ради нужно сказать, что самая первая такая выставка прошла с большим успехом в 1829 году в Санкт-Петербурге, но успех московской выставки ее явно затмил. Московский военный генерал-губернатор Дмитрий Голицын (1771–1844) был одним из вдохновителей и организаторов – именно он поставил вопрос перед правительством об организации выставки в Москве. В письме к министру финансов он утверждал, что «выставка в Москве будет весьма полезна, особенно потому, что ни в каком месте России нет столь большого числа фабрик, как в сей столице и близ оной. В московской выставке гораздо удобнее, нежели в Санкт-Петербурге, могут участвовать и фабриканты южных губерний. Москва есть средоточие нашей внутренней торговли, то собрание в сей столице на выставку изделий всех российских фабрик и заводов доставит нашим торговцам наилучшее средство не только увидеть все то, что на оных заведениях делается, но даже покажет им и относительное достоинство на счет доброты и цены изделий одинакового рода».

Открытие выставки, на которое были приглашены многочисленные гости, в основном родовитое дворянство и почетное купечество, состоялось 17 мая в Доме благородного собрания. Но еще до открытия посещать выставку приглашали всех в те дни, когда не осуществлялся вход по пригласительным билетам. «Московские ведомости» сообщали, что «простолюдины в шинелях и кафтанах, подпоясанных и благопристойного вида, могут входить в те только дни, когда публика посещает выставку не по билетам. Тогда же могут входить нижние воинские чины в мундире, без шинели и служители без господ в ливрейных фраках и картузах для обозрения выставки». Одним словом, хоть и с учетом сословного подхода, просвещать решили всех. Ювелирные изделия, посуда, оружие, машины и инструменты, парфюмерные изделия, кожаные, бумажные – практически все, что производила Российская империя, было представлено в 18 залах Благородного собрания. И все это продавалось с большим успехом, правда, забрать покупки можно было только после завершения выставки, которую посетило 125 тыс. человек.

Знаменитый мемуарист Петр Вяземский (1792–1878) так описывал свои впечатления: «Зала, обставленная фарфорами с Императорского С.-Петербургского завода, с заводов Попова, братьев Гарднеров, хрусталями с Императорских стеклянных заводов, с заводов Мальцевых, Орлова, цветными стеклами Амелунга переносит воображение в область волшебства, застроенную чертогами зеркальными и хрустальными, но и, очнувшись от поэтических сновидений, найдешь в зале сей наяву и перед глазами побуждения к чувствам истинного удовольствия. Здесь красота соединяется с пользой, изделия возвышаются до степени изящного искусства». Успех выставки способствовал тому, что в Москве правительство еще не раз устраивало подобные мероприятия в 1835, 1843, 1853 и 1865 годах.

К началу XX столетия ярмарочная торговля, почти сошедшая «на нет» в Европе, в России процветала, тем более что ярмарки, срок работы которых не превышал двух недель, были освобождены от налога. И только революционные события надолго смыли «ярмарки краски», но, как оказалось, не навсегда. Сегодня в Москве есть ярмарки на любой вкус и кошелек, стоит только захотеть отправиться «на ярмонку».

Текст: Алиса Бецкая



Назад в раздел
МосгазМД-группГлавУПДККапитал
ПНСКоминвест-АКМТ